«Все началось… с подвала». Как бывший доброволец с Луганщины правозащитником стал

Юрий Гуков – журналист из Алчевска Луганской области, который в 2014 году пошел служить добровольцем в батальон «Айдар». Пережив все ужасы войны, решил стать правозащитником – пошел работать в знаменитую общественную организацию «Харьковская правозащитная группа» (ХПГ), где курирует «донбасское направление».  С осени 2014 года по осень 2018 год  «Харьковская правозащитная группа» осуществила более 80 мониторинговых выездов в зону конфликта. За это время задокументировано более 1600 эпизодов нарушений прав человека в зоне вооруженного конфликта, оказана помощь более 5000 человек.

О том, какие проблемы решают в зоне боевых действий правозащитники, что делать с Донбассом, есть ли у нас в стране политзаключенные и о многом другом Юрий рассказал корреспонденту «Активних Громадян».

– Юрий, насколько эффективны правозащитные организаций?

– В мае 2014 года я ушел защищать Родину в составе батальона «Айдар». Там я, к сожалению, понял, что власть автомата иногда у людей полностью выключает мозги. Мы стали свидетелями необоснованно жесткого отношения к местному населению со стороны отдельных бойцов разных подразделений. Говоря «мы», я говорю о земляках, побратимах из Алчевска, Первомайска, Стаханова, Луганска, которые, как и я, пошли добровольцами на фронт. У нас там было такое свое «землячество». Мы несколько раз писали комбату Сергею Мельничуку и лично с ним говорили, что нужно максимально корректно относиться к местному населению, которое в большинстве своем нас поддерживает, и тут недопустимы перегибы. Потому что мы видели, и как задерживали гражданских лиц, и как беспочвенно помещали в подвал батальона, и как порой жестко относились к местному гражданскому населению.

Однажды меня попросили допросить одного пленного, который сидел в подвале. Я обнаружил, что он в ужаснейшем состоянии. Я сказал, что ему необходима срочная медпомощь, но в штабе батальона вместо этого просто решили ограничить доступ в подвал. Пленный умер через сутки, а меня обвинили в том, что это я его отравил. Хотя я больше всех бегал и поднимал «кипишь», чтобы ему оказали помощь. Я сказал это в глаза Мельничуку, и он дал распоряжение закрыть в подвал меня.

Рядом со мной в подвале за стенкой сидел типа «сепар» – молодой парень из Луганска, таксист, который возил куда-то боевиков. Он мне совал свой хлеб в щелочку, хотел, чтобы я выжил и ему помог. Я ему пообещал, что если я выйду, то хотя бы сообщу его родителям, что он живой.

Так и получилось: меня освободили, я сообщил в СБУ, где находится этот луганчанин, потому что он вообще нигде не числился, и родителям его сообщил. Через две недели его обменяли, он мне звонил, благодарил. Вот как бы с этого и началась моя правозащитная деятельность.

К тому же, мне помогал выйти из подвала глава Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров, а потом уговорил меня пойти к нему работать, и ему это удалось. Я вошел в состав правозащитной группы, и мы стали работать вместе.

– Кому удалось помочь? Насколько эффективны правозащитных организаций?

– С 2014-го я занимался работой по Донбассу – ездили в самые горячие точки. Я скажу, что реально помогают те, кто хотят помогать. Те люди, которые действительно переживают и сострадают, пусть даже они не обладают большим ресурсом. В 2014 году жителям зоны боевых действий была нужна любая помощь. Мы поставляли гуманитарные грузы в Дебальцево, Марьинку, Мироновское… Там были полностью разбомбленные дома со всем, и людям не во что было даже одеться! И любая помощь волонтеров была очень ценна.

Ну, а что касается правозащитников, то их помощь нужна в восстановлении прав, документов, в коммуникации с госорганами, банками и прочими институциями, в решении судебных вопросов.

Если говорить о работе в зоне боевых действий, то там работало большое количество правозащитных организаций: «Восток СОС», «Донбасс СОС», «Маю право» и многие другие.

– Какова сейчас ситуация на подконтрольной Киеву части Донбасса?

– Основная проблема это то, что государственные органы самоустранились от решения любых задач. На местах все ждут команды из Киева, самостоятельно брать на себя инициативу по решению проблем никто не хочет. Все, что было разрушено в 2014-м, скоро уже пять лет как так и стоит  разваленное, хотя линия фронта отодвинулась очень далеко.

Только этим летом начали восстанавливать объекты в Николаевке, вдоль трассы, где шли бои. Там жилые дома и психоневрологический диспансер были разрушены в хлам. На восстановление садов, школ, дорог, мостов в зоне боевых действий Евросоюз и ЕБРР выделяют деньги, но они не осваиваются, тендеры не проводятся, а работы не начинаются. Миллионные суммы просто «висят» с 2015 года. И чем ближе к линии разграничения, тем меньше желания у властей что-то восстанавливать. А там же люди до сих пор живут в таких условиях.

– А на «той» стороне ХПГ работает?

-Да. Буквально на днях нам сообщили, что в ближайшее время «ЛНР» будет передавать Украине заключенных, которые совершили преступления еще до войны и отбывали наказание в Луганскую область. Там сидят люди из разных регионов страны, и они отрезаны от всех. Им даже родные передачу принести не могут.

Так называемая «ДНР» за эти годы уже пять или шесть раз передавала заключенных, а Луганск – ни разу, только по частным договоренностям. Наша организация составляла списки заключенных, которые просили перевестись отбывать наказание в Украину. Мы передавали их в аппарат омбудсмена. Ситуации там разные: по некоторым есть решения судов, что у них сроки закончились, другие имеют право на досрочное освобождение, сокращение срока, амнистию…

Заключенные говорят, что условия пребывания в тюрьмах «ЛНР» – ужасные. Рассказывали, что в места заключения приезжал российский спецназ и тренировался на заключенных.

Питание – отвратительное. Выживают только за счет того, что местные заключенные делятся с ними передачами, которые им передают. А так бы давно ноги протянули.

– А есть информация, какой контингент сейчас в «ЛНР-ДНР» в подвалы сажают?

– По нашей информации, сейчас задерживают очень много из так называемых «армий «ДНР-ЛНР»: кого-то на мародерстве поймали, кого- то за дезертирство взяли. Сообщают, что сейчас вообще половина всех задерживаемых там – местные вояки.

– А в Украине сегодня есть политзаключенные?  

– К сожалению, да. Это те люди, которых из-за инакомыслия пытаются сделать сепаратистами. Если вспомнить довоенные времена, то тогда были разные силы: и коммунисты, и Партия регионов, и «оранжевые». Все высказывали свое мнение, кто открыто критиковал Януковича, поддерживал. Но была дискуссия. Сейчас появилась эта тема, что если ты не с нами, то ты – «рука Москвы». Это очень удобная формула для борьбы с инакомыслием.

Харьковская правозащитная группа оказывает помощь тем людям, которых мы считаем политзаключенными. Организация поддерживала житомирского журналиста Василия Муравицкого, которого обвинили в подрыве информационной безопасности в Украине. Я считаю, что этот человек в чистом виде политзаключенный. Его деятельность, связанная с журналистикой была расценена, как деятельность, направленная на подрыв государственного строя. А он -обычный блогер. Я, как человек, проработавший ни один год в журналистике, убежден, что если тебе не нравится какой-то журналист, блогер или канал, то не читай, его не слушай, не смотри, не подписывайся. А запрещать и закрывать кого-то в тюрьму – это чистой воды тоталитарные методы.

– В Харьковской области объявили военное положение. Увеличилось ли в связи с этим количество людей, которые обращаются к правозащитникам, и что вообще изменилось в регионе?

– Не заметил никакой такой связи, и не могу сказать, что с введением военного положения права граждан стали нарушаться чаще. По крайней мере, пока.

И вообще военного положения особо не ощущается. Единственное, что снова поставили блок-посты на въезде в город. И чаще стали мотаться по городу полицейские машины с включенными спецсигналами.

– С чем вообще обращаются к вам люди? В какой сфере больше всего нарушаются сегодня права человека?

– Прежде всего, это коммунальные проблемы, тарифы, начисление субсидий. Многие обращаются с просьбами оформить обращение в суд, кому-то нужны услуги адвоката. В общем, по разным вопросам.

– Нужна ли переселенцам какая-то мощная объединяющая организация, которая будет отстаивать их права?

– Конечно, нужна. Ведь государство делает вид, что проблемы переселенцев не существует. Хотя это же наши граждане. В европейских странах даже для переселенцев из Африки строят дома, городки, поселения и дают людям работу.

Да, у нас в Харькове тоже создали модульный городок для переселенцев, но проживать там реально дороже, чем просто снимать жилье.

– В Украине же тоже принята программа «Доступное жилье» для переселенцев.

– Не такое уж оно и доступное!  Чтобы купить это жилье и выплачивать ипотеку, нужно иметь зарплату не менее тысячи долларов в месяц.

– А какой метод помощи переселенцам эффективный?

– Заинтересованное в решении этой проблемы государство могло бы дать бизнесу налоговые преференции. Чтобы они работали с переселенцами и занимались решением их социально-бытовых вопросов. Ведь есть масса незавершенных капитальных строительств, земельных активов, брошенные жилые фонды. Бизнес мог бы заключать договора с людьми на несколько лет, и при адекватной заработной плате предоставлять жилье.

Понятно, что государство не в состоянии обеспечить ВПО жильем. Очень дорого будет. К примеру, по Харькову – это примерно 30 тысяч долларов на семью.

– Как все-таки решить конфликт на Донбассе и прекратить войну?

– Это должно быть мирное решение. Только переговоры и только договариваться. Часто спрашивают, а с кем там говорить? Говорить надо всем со всеми. Позиция, что мы не будем говорить с опереточными республиками – это бред. Нужно садиться и начинать разговаривать, только конкретно. И если о чем-то договорились, то нужно придерживаться договоренностей. И требовать выдерживать договоренности от противоположной стороны. И если обе стороны покажут, что они настроены на серьезный разговор и действия, тогда переговоры успешны.

Сейчас Украина позиционирует себя, что с республиками она говорить не будем, а с Россией ей говорить не о чем.  Власти просто не хотят заканчивать эту войну. А люди к этой войне уже привыкли, ну, подумаешь, убили одного, двух, не десять же, и Донбасс этот так далек от всех. Этот конфликт отнимает очень много ресурсов, но, с другой стороны, и позволяет много списывать и, к сожалению, зарабатывать на нем. К тому же, если разрешить этот конфликт, кивать будет не на кого, и придется признавать, что есть собственные просчеты, в том числе, и в экономике.

Но, думаю, в следующем году проблема Донбасса наконец-то начнет решаться более эффективно. Уверен, что в стране произойдет смена политической элиты. Я не хочу загадывать фамилию будущего президента, но если он будет действовать в правовых рамках, и будет контроль гражданского общества над государственными институциями, люди будут достаточно активны, то перемены неизбежны.

 Наша задача – развивать гражданский сектор, только чтобы он был корректным и цивилизованным, и чтобы слово «активист» перестало быть ругательным.

Яна Осадчая